– Ну, где ты была, сучка? – так встретила она вошедшую Певицу. Но это был не грубый тон, а снисходительно-ласковый.
Ре, подруга Певицы, сидела за столом, на котором стояли рюмки и бутылка. Она курила папиросу.
– Где была, сучка, где была? – повторила нежно. – Я же учила, это правило, никогда не опаздывай больше часа, тем более к тому, кто тебе нужен… пока. – Певица села рядом за стол.
– Я и так одинока, меня обозвали тут на улице, собака погналась, пыталась укусить, погода ужасная, жара такая, жара, я прихожу, и ты вместо поддержки в этом краю, в этой местности меня обзываешь, – ответила Певица.
Ре несильно ударила ее по щеке.
– Твоя щека в отличие от моей на сколько лет моложе?.. Мне-то уже пятьдесят… – сказала Ре.
Певица встала, отошла к окну. На окне стояла ваза с цветами. Певица сказала:
– Меня пугает, когда я прихожу, а цветы в вазе выпили наполовину воду. Они что-то делают без меня. Это пугает.
– Не смотри в окно на дорогу. Не смотри на дорогу, потому что там лежат сбитые собаки и кошки, – посоветовала ей Ре. Певица отошла от окна. – Рассматривание мертвого старит. Я всегда отворачиваюсь.
– Ну, учи, учи меня дальше, что не делать, – сказала Певица уважительно, смачивая носовой платок одеколоном и натирая им виски.
Брови надо до тонких ниток выщипывать, моды же нет, только такая, которую я тебе внушу. На красную помаду блеск точкой посередине… – задумалась, как в чаду, выпила из фужера горячительное. Опять заговорила, как вспомнила: – Железное правило, никогда, ни при каких условиях не подходить к телефону, когда он звонит понапрасну.
– Здесь же нет телефона.
– Я диктую тебе правила на всю жизнь, а не на этот жалкий отрезок времени. Я не желаю быть все время с тобой. Кто при ком: ты при мне или я при тебе? Через некоторое время ты останешься одна и я останусь одна. Возможно, ты будешь жить там, где есть телефон, и будешь бежать на каждый его сигнал, как сумасшедшая. Да ты такая сучка, что я тебе объясняю! Не вдумывайся в мои слова, просто запоминай, запоминай или запиши. И волосы должны быть всегда чистыми.
– А мода не брить подмышки? – спросила Певица.
– Это может возбуждать… но это негигиенично при такой жаре. Женщина в доме должна ценить настольные лампы, которые приглушают освещение, и железную входную дверь. Лишний не должен проникать через нее, – ответила Ре.
– Да ты ребенок в сущности, хоть и пьешь, хоть и пятьдесят, – сказала Певица.
– Ненавидеть меня легче, чем любить, – вздохнула Ре. – А, да! Еще правило – надо посещать могилы своих. Ты посещаешь могилу своего отца?
– Не посещаю. У меня денег нет поставить ему памятник, а без памятника я и не найду ее. Там просто холм. – Певица учащенно задышала.
– Желательно уметь стрелять в нашем теперешнем положении…
– Совсем не умею.
Ре встала, подошла к стене, пощупала, оторвав кусочек обоев.
– Плохие стены здесь.
– Плохие? Почему плохие?
– Не впитывают пули, – сказала Ре. – Есть хорошие стены, если пуля в них попадает, то так там и остается, а есть вот такие плохие, как здесь. Они не впитывают пуль. И если здесь вдруг выстрелить, то пуля, ударившись о стену, не впитается, а будет отражаться и летать по комнате от стены к стене, пока кто-то из живых не поймает эту пулю телом.
– Поймать пулю телом? Такая фраза, как в песне… – Певица тоже поковыряла пальцем в стене.
– Где пистолет? – спросила Ре.
Певица показала пальцем в сторону шкафа.
– На шкафу, – прошептала.
Ре подошла к шкафу. Достала мешочек, вынула из него пистолет, проверила обойму, положила на стол. Налила себе еще выпить.
– Почему ты мне не предлагаешь? – спросила обиженно Певица.
– И скучно с тобой, и отпускать не хочется, – сказала Ре и выпила. – Ты из тех, кому пить не впрок.
– Тебе впрок?
– Зачем ты меня сбиваешь? С тобой так скучно, дай мне вдохновение быть рядом с тобой… хоть так. У меня болит сердце, как будто оно не одно, а их много во мне, груда целая. Такая тяжесть… – Она задумалась. – Ты просишь, чтоб я тоже тебе налила?
– Да, – сказала Певица.
– Тогда я тоже попрошу. Я хочу потушить о твою руку сигарету. Во мне иногда такая ненависть, такой протест. С какой стати я должна учить тебя и пить с тобой?
Ре улыбнулась:
– Сколько раз об тебя гасили сигарету? А?
– Мне даже интересно, сделаешь или не сделаешь? – сказала Певица, не пряча белую руку.
Ре ткнула в нее окурок. Ненависть промелькнула на ее лице, потом опять выражение вернулось в маску. Певица чуть вскрикнула, отдернув руку с красным прижженным пятном.
Ре продолжала:
– Не пой на похоронах. Не спи с мужчинами каждый день. Отказывай. Береги себя. Пускай сбегают куда-нибудь и пользуются другими. Главное, не страдай, не страдай. Не дорожи его желаниями, думай о своем здоровье.
Они помолчали.
– А что ты сама думаешь, какие недочеты в себе констатируешь?
– Я? – спросила Певица. – Мне кажется, все портит мой нос и коленки – вот тут широко. Надо сделать пластическую операцию. Но нет денег. Нет денег на операцию.
– Дать тебе денег?
Певица покраснела, стала бурно отказываться:
– Нет, что ты, нет!..
– Какое это у тебя хорошее качество – отказываться от денег. Это бывает так редко, у молодых еще. Старые не отказываются от денег. А тебе неудобно. Что в тебе хорошего, ты еще чувствуешь боль, а я нет. Вот, смотри. – Ре взяла нож со стола и воткнула себе в руку. Вынула, зажала рану платком. – Вот видишь, мне так больно внутри, – она прижала руку к сердцу, – что я уже не чувствую боль снаружи. Ах, испачкала скатерть!..
Певица вскочила, побежала за бинтом, принесла. Ре уже плеснула из фужера алкоголь себе на руку, стала заматывать ее платком.
– Темнеет уже… – сказала мрачно. – Завтра рано вставать. Ты книги читаешь перед сном?
– Стихи, – сказала Певица.
– Я всегда читаю одну и ту же книжку много-много лет, и ту кто-то покрал у меня недавно, сволочь какая-то!.. Думаю одни и те же слова, которые всегда складываются в одну и ту же предрешенную фразу.
– Какую?
Не могу сказать. Я не в себе. Мне все хуже и хуже. Я все к тому, что мне не становится лучше. Вообще, лучше никогда не бывает, почти никогда. Но я знаю, что мне делать, у меня есть цели, я знаю выход! Но мне не хочется этого делать. Мне как будто бы не хочется идти умирать дальше.
– И мне, и мне! И мне нужно определить мой смысл жизни, ты мне поможешь? – спросила Певица.
– Ну-ка встань, покажись, как тебе в новом платье, – попросила ее Ре.
Певица встала, прошлась, спела несколько куплетов.
– Все, все, не надо больше, без моих приглашений не пой! – прервала ее Ре. – А я теперь люблю читать вкладыши, инструкции к снотворным, прежде чем их принять. Такое удовольствие.
Певица вышла в туалет, вернулась. Ре спросила ее строго:
– Тебя рвет в туалете? Ты так пытаешься не потолстеть?
Певица молчала.
– Ты плохо смываешь воду, и туда теперь ходят тараканы, их так много, когда включаешь свет, они толпами едят!
– Мне еще надо похудеть килограммов на пять, – сказала Певица.
Ре закурила, выпила.
– Не пей так помногу. Пей чуть-чуть, мне жалко тебя, – пропела Певица.
– Почему у меня все всегда из последних сил? – отозвалась Ре. – Чтобы нравиться, надо быть легкой, легкой… Ты умеешь питаться мужчинами?
–Нет.
– Надо научиться. Вот сидишь рядом с ним, надо пробудить в нем сильную реакцию и проглотить ее, когда он реагирует. Это очень омолаживает.
– Мужчина разве не истрачивается?
– Не жалей. Или питайся и женщинами тоже. Это не хуже.
– Как мне завтра одеться?
– Возьмешь мои камелии, наденешь, как ордена, в ряд несколько штук. Кольца переодень. Кольца надо носить только на указательных пальцах. Какие у тебя зубы, сядь, покажи мне.
Певица села ближе, открыла рот.
– У тебя такой большой рот, а ты не можешь его толком открыть, – сказала Ре.
– Ты говоришь как моя мама. Она стоматолог.
Ре засмеялась.
– Еще она любит повторять, у тебя плохой тургор. Тургор – это натяжение, дряблость кожи, – пояснила Певица. Она отхлебнула из бокала подруги. – Можно?
– Мы никому тут не нужны, – сказала Ре. – Нам нужно сделать, чтобы мы стали кому-то нужны.
– А зачем? – спросила Певица.
– Две, никому не нужные, даже себе.
– Я тут хожу с ключами на шее, как коза, позвякиваю, – сказала Ре, вынув из выреза нацепленные на цепочку ключи. – От всех моих дверей и шкафчиков… Что у нас из еды есть?
Певица пошла к шкафчику.
– Только шампанское.
– Неси его сюда, – сказала Ре.
– Почему ты не отвечаешь никогда на мои вопросы?
– И ты можешь не отвечать. Я все равно их не понимаю. И еще говори мне, пожалуйста, спасибо, спасибо, что ты ответила на мой вопрос.
Ре очень ловко открыла бутылку с шампанским. Выпили, чокнувшись.
– Итак, пистолет, – сказала Ре. Вынула обойму, показала, как вставить. Поставила на предохранитель, сняла с предохранителя, прицелилась. Встала, открыла окно. – Куда бы попасть? Куда бы попасть? – заспрашивала она, водя стволом. В сумерках шел дождь. – Хоть один раз, но ты должна выстрелить, – размышляла Ре.
– Выстрелите в меня, – вдруг сказал снизу человеческий голос. Подруги присмотрелись.
– Этот человек убирает двор, – сказала Певица.
– Только не насмерть, – крикнул голос, – вы же все равно промахнетесь!
Ре с силой захлопнула окно. Руки и пистолет были мокрыми от дождя.
– Какие бессмысленные люди ходят под окнами, – сказала она. – Совсем меня не боятся. – Ее заметно шатнуло.
– Я тебя боюсь, – сказала Певица.
Ре постояла, держась за сердце.
– Нет, не упала, – наконец сказала она. – Доведи меня до стула, – попросила Ре. Певица поддержала ее за худой локоть, оттопыренный от тела, как согнутая косточка.
– Я знаю, КТО ЧТО знает, бессмысленны ли люди или нет, – посидев, вдруг сказала Ре. – Это случай. И это даже проверяется. Если в нас, например, есть дальнейший смысл для проживания… Если мы для чего-то нужны судьбе, вот такие две, то мы будем сохранены… Значит, мы для чего-то заготовлены. В нас есть нужда.
– А как проверить?
– Вот так. – Ре взяла пистолет, прицелилась в то место на стене, где был оторван кусок обоев, стала стрелять в него. Пули, ударившись о стену, рикошетили веером в разные стороны, потом отражались от противоположных стен, потом еще и еще раз, пока секунд за тридцать со свистом они по очереди или вылетели в окно, разбив стекло, или впились в деревянный шкафчик. Обойма была выпущена вся. Певица страшно кричала сквозь выстрелы.
Ни одна пуля не попала в подруг. Стало тихо. Ре будто отрезвела и повеселела.
– Мы еще нужны, – перестав кричать, вдруг сказала Певица значительно и растроганно прижалась к плечу Ре.
– Это не в последний раз, – сказала Ре. – Позже я буду еще проверять.
Так посидели некоторое время.
– А мы не поговорим о любви? – ненасытно спросила Певица.
Нет, мы не поговорим о любви. Завтра поговорим о деньгах от мужчин и о драгоценностях. И надо бы завтра достать пиявок, дюжины две… Пора спать. Уже светает. Хотя я вряд ли высплюсь, я цокаю тебе всю ночь, как же ты храпишь, сучка!..
Разговор этот проходил в большой комнате, где стояла и кровать тоже. Разбитые часы показывали почти четыре часа ночи. Стол был усыпан окурками и пеплом. Нож блестел под лампой, наполовину испачканный мутной кровью. Так был истрачен еще один день из жизни подруг.
